Просветитель - Страница 16

Колодкинъ не пилъ ничего хмѣльного мѣсяца четыре. Хорошее вино на него сразу подѣйствовало. Онъ сейчасъ-же повеселѣлъ и, стряпая, сталъ напѣвать бабамъ «Фонарики-сударики, горятъ себѣ, горятъ».

Черезъ полчаса онъ говорилъ Соломонидѣ Сергѣевнѣ:

— Не выпить было нельзя, а боюсь, какъ-бы моя нутреняя жаба не разыгралась и не запросила еще вина. Тогда совсѣмъ бѣда.

— О, Господи! — испуганно говорила Соломонида Сергѣевна. — Зачѣмъ-же вы это дѣлали? Зачѣмъ пили?

— Усталъ очень. Нужно было подкрѣпить силы.

— Ахъ, Боже мой! Какъ-же это вы такъ?.. Лучше-бы кофейку крѣпенькаго. Ну, что будетъ, если вы запьете?

— Тогда ужъ я самъ въ себѣ не воленъ.

— Дать вамъ чернаго кофейку?

— Пожалуй, давайте. Да надо скорѣй сладкаго ѣсть.

— Какъ сладкаго? Что сладкаго?

— А чего попало. Сахару, такъ сахару, конфетъ такъ конфетъ, мармеладу. Это отшибаетъ.

Колодкинъ выпилъ стаканъ сильно сладкаго кофе, но имѣя въ своемъ распоряженіи коньякъ для стряпни, ложась спать, «дерболызнулъ» стаканчикъ коньяку.

Утромъ къ обѣднѣ и къ поминальному обѣду пріѣхали, кромѣ доктора Клестова и лѣсничаго Кнута, мельникъ Дементьевъ и лѣсной торговецъ Каверзневъ изъ сосѣднихъ деревень, а также и священникъ изъ другого прихода отецъ Василій Тюльпановъ. Священникъ Тюльпановъ пріѣхалъ уже въ половинѣ обѣдни, былъ съ дьячкомъ и узломъ съ ризой и, здороваясь съ Самоплясовымъ, который стоялъ въ алтарѣ, сказалъ ему:

— Не утерпѣлъ, чтобы не пріѣхать на панихидку по уважаемому батюшкѣ вашему, и вотъ съ вашего разрѣшенія и съ соизволенія отца Іова послѣ литургіи вступлю въ сослуженіе. Не могъ себѣ отказать, не могъ. Очень ужъ уважалъ покойника, зная его болѣе десятка лѣтъ.

Отецъ Василій Тюльпановъ былъ благообразный небольшого роста самый безобидный старичекъ, но отецъ Іовъ Свѣтильниковъ его пріѣздъ счелъ себѣ за обиду и видѣлъ въ этомъ покушеніе на доходы своего прихода.

— Позволите, досточтимый Капитонъ Карпычъ? — обратился къ Самоплясову отецъ Василій.

— Съ превеликимъ удовольствіемъ, батюшка… И даже прошу. Чѣмъ параднѣе, тѣмъ лучше. На духовенство я не жалѣю. А послѣ всего онаго прошу ко мнѣ помянуть. Поминки у меня въ домѣ.

— Тоже почту за удовольствіе… Отъ поминовенія усопшихъ не слѣдъ отказываться. Сіе не въ моихъ правилахъ. Охотно, охотно…

Самоплясовъ тутъ-же началъ приготовлять для него трехрублевку.

Въ церкви было много народа, но еще больше богомольцевъ бродило по кладбищу. Въ числѣ гостей въ церкви стояли волостной писарь Взоровъ, волостной старшина Распоркинъ, фельдшеръ Христофоровъ, содержатель постоялаго двора Амосъ Сергѣевичъ Герасимовъ, матушка-попадья отца Іова Феона Алексѣевна — очень грузная дама по росту и толщинѣ, дьяконица Васса Андреевна — наоборотъ очень маленькая и тощая женщина и повивальная бабка и фельдшерица Елизавета Романовна Откосова, красивая вдова, очень любившая выѣзжать на практику въ мужскихъ сапогахъ съ высокими голенищами.

Не было за обѣдней только «барина» Холмогорова. У адьютанта Самоплясова не на шутку разыгралась въ ногѣ подагра, и онъ лежалъ дома въ креслѣ съ вытянутой ногой и весь окутанный пледомъ. Съ вечера у него съ Самоплясовымъ былъ опять крупный разговоръ. Холмогоровъ требовалъ даже отпустить его обратно въ Петербургъ и просилъ дать лошадь до желѣзнодорожной станціи и денегъ на дорогу, но Самоплясовъ ему отказалъ въ этомъ, говоря:

— Прежде заслужи, а потомъ и отправляйся. Иначе на кой шутъ я привезъ тебя сюда съ собой? Когда собирался ѣхать, то хвастался, что на всякія увеселенія мастеръ, что устроить охоту съ облавой и походнымъ завтракомъ для тебя все равно, что плюнуть, а пріѣхалъ, и вышло совсѣмъ напротивъ.

— Да пойми ты, глупый человѣкъ, что я боленъ… Я заболѣлъ… — убѣждалъ его Холмогоровъ.

— Притворяешься, чортъ! Возгордился и притворяешься. Чего ты съ одного мои дорогія сигары сосешь! — закричалъ на него Самоплясовъ. — Каждая сигарка полтину серебра стоитъ, а онъ такъ и насасываетъ! Кури свой трамбукъ фабрики Носодерова.

Самоплясовъ взялъ со стола ящикъ съ сигарами и спряталъ его въ чемоданъ, заперевъ на ключъ.

Послѣ обѣдни и панихиды всѣ почетные гости во главѣ съ хозяиномъ отправились въ волостное правленіе. Тамъ уже толкались мужики и бабы — родственники и родственницы Самоплясова. Отецъ Іовъ благословилъ трапезу, и началась раздача водки и пива. Выпивая, крестились и тотчасъ-же заѣдали ложкой кутьи изъ большой чашки. Около поминающихъ Самоплясовъ и гости пробыли не болѣе четверти часа. Вино сразу ошеломило поминающихъ, и опять началось выпрашиваніе у Самоплясова бѣдными родственниками въ память его отца разныхъ подачекъ. Старуха Матрена Игнатьева просила на лошадь, Семенъ Яковлевъ просилъ пожертвовать ему старый полушубокъ покойника, Авдотья Алексѣева — двоюродная тетка — на починку избы.

— А объ этомъ ужъ на свободѣ поговоримъ. Не сейчасъ-же вамъ деньги отсчитывать. Вѣдь не уѣзжаю еще, — отвѣчалъ Самоплясовъ и направился съ почетными гостями къ себѣ домой.

XIV

Въ домѣ Самоплясова для почетныхъ гостей также происходилъ поминальный обѣдъ, но на поминки онъ совсѣмъ не походилъ, хотя подавалась кутья въ началѣ стола и кисель въ концѣ, а духовенство распѣвало вѣчную память передъ кутьей и передъ киселемъ. Вообще былъ пиръ велій, За столомъ сидѣло человѣкъ пятнадцать: два священника, дьяконъ, попадья, докторъ, лѣсничій, старшина, писарь, учитель, лавочникъ Молочаевъ, онъ-же содержатель постоялаго двора и чайной, и мельникъ Дементьевъ. Баринъ Холмогоровъ вышелъ къ столу, опираясь на палку съ серебрянымъ набалдашникомъ, сильно прихрамывая; на одной ногѣ его былъ сапогъ, а на другой красная суконная туфля. Онъ былъ въ черномъ сюртукѣ и съ персидской звѣздой Льва и Солнца, которая произвела на нѣкоторыхъ большое впечатлѣніе. Держалъ себя Холмогоровъ особенно важно. Знакомясь съ лавочникомъ Молочаевымъ, онъ подалъ ему всего два пальца руки, а мельника Дементьева, одѣтаго въ сѣрое пальто и сапоги бутылками, онъ наградилъ только кивкомъ. Помѣстившись на углу стола, Холмогоровъ какъ-бы возлежалъ за трапезой, поставилъ около себя второй стулъ и вытянулъ на немъ свою больную ногу. Рекомендуя его гостямъ, Самоплясовъ не называлъ уже его своимъ адьютантомъ, но два раза упомянулъ въ разговорѣ съ лѣсничимъ, что Холмогоровъ видалъ на своемъ вѣку виды и «исторіи съ географіями».